Вернуться

стр 1 | стр 2 | стр 3 | стр 4 | стр 5 | стр 6 | стр 7 | стр 8 | стр 9 | стр 10

Четыре смерти Джусто Венци, контрабандиста

Смерть первая

Ночь на 29 августа началась для контрабандиста Джусто Венци обычно. Он упаковал кофе и, аккуратно прикрыв дверь заброшенного сарая, направился по тропе, что идет сначала вдоль швейцарской границы, затем поднимается на перевал Кампоколоньо и в конце концов спустившись в Италии, выводит в окрестности города Тирано. Существуют, правда, в тех местах еще две тропы, ведущие из Швейцарии в Италию, в обход таможенных постов, но обе они намного длиннее, а потому опаснее, так что не случайно опытные контрабандисты, к каковым причислял себя теперь и Джусто Венци, всегда выбирали именно эту. Между собой они называли ее «Кофейной дорогой».

Венци привычно шагал в темноте. Далеко не всякий смертный и даже не каждый контрабандист смог бы с такой легкостью передвигаться по тропе, на которой иной раз не умещаются обе ноги, на которой единственной твердой опорой служат редкие корни да предательские камни, скатывающиеся от неловкого движения в бездонную пропасть. Не смущал Джусто Венци и пятидесятикилограммовый мешок с первоклассным кофе сорта «Конго». Дело в том, что он уже не меньше десятка раз прошел этой тропой, причем прошел, что важно, ни разу никого не встретив. Он чувствовал в себе уверенность, она наполняла силой все его движения. Джусто даже улыбался в темноте, вспоминая, как боялся он тогда, когда шел в первый раз как всю дорогу старательно и сбивчиво соображал, не продешевил ли он, взяв «Индонезию», и не лучше ли было взять поменьше, но более дорогого «Конго». Теперь-то он, кажется, стоял на земле прочно. Долги таяли на глазах. Пусть сын теперь смело рождается...

Глухая дробь сыплющихся камней и резкое «Альт!» прозвучали для Джусто выстрелом. Он ускорил шаг: он знал, что может уйти. Надо только оторваться метров на тридцать — тогда попробуй догнать его в такой темноте. И еще Венци знал, что попадаться ему никак нельзя.

Дарио Минусе — молодому таможеннику — упорства тоже было не занимать. К тому же его-то плечи не оттягивал мешок. С каждой минутой Дарио сокращал разрыв. «Стой!» — крикнул он еще раз, почти догнав контрабандиста.

И тут Джусто Венци сделал отчаянный рывок — только бы обогнуть эту выступающую к самому краю пропасти скалу, дальше дорога пойдет легче. Нога нащупала камень. Теперь прижаться телом к скале. Приставить левую ногу. Переброоить на нее тяжесть тела...

Камень закачался и пополз. Тело напряглось и обмякло. Лишь руки пока выручали, но что могут руки, если нет опоры, если так тянет мешок... В последнюю секунду руку контрабандиста успевает схватить рука таможенника. Движение инстинктивное, автоматическое. Точно такое же, как и ответное движение руки контрабандиста. Два крика раздались в ущелье одновременно...

В июльский жаркий день, примерно за месяц до гибели, Джусто Венци сидел в одиночестве в баре «Спорт» за бутылкой холодного пива и привычно, как старый, дюжину раз виденный фильм, разглядывал все мало-мальски запомнившиеся «картинки» собственной жизни. И привычно удивлялся: до чего же ему всегда не везло!

В пятнадцать лет, не найдя себе занятия в родном городке Тирано, Джусто, распрощавшись со школой, уехал в Милан. Там вроде все пошло хорошо: четыре года он катал на текстильной фабрике тележки. Потом окончил курсы водителей и два года крутил баранку грузовика. Но пришлось сниматься с места — его уволили после забастовки. Джусто вернулся на родину.

Он не опускал рук. На родине он благодаря своей специальности работу нашел, и дела пошли совсем не плохо. Пока не женился, денег хватало. А женившись, Джусто стал прирабатывать по вечерам, и снова все вроде устроилось. Но тут новая напасть: через три месяца они ждут ребенка, а вот дождутся ли — неизвестно. Доктор сказал, что жене надо немедленно ложиться в больницу. А это значит, что немедленно нужны деньги. И много...

Венци долго и безнадежно перебирал варианты, но выхода не находил. Вернее сказать, один выход был, и Венци о нем знал всегда. Только решиться на него не хватало сил. Или, может, правильнее — отчаяния.

Если говорить откровенно, то Венци так быстро устроился шофером не столько из-за своего везенья, сколько из-за того, что в его северных глухих местах начался бум. Поднимались заводики, открывались конторы и магазины, забегали по улицам новенькие автомобили. Весь этот бурный расцвет держался, как это было известно каждому, на обыкновенной контрабанде. В их краях она существовала всегда, но особо развилась начиная с пятидесятых годов. Через границу тайно, а потому по дешевке, без уплаты таможенных пошлин тек поток различных товаров — аппаратура, подшипники, табак. Но первой статьей черного импорта стал в те годы кофе.

В Тирано появилось шесть фабрик по обработке кофе. Дымили трубы, распахивались и закрывались ворота, деловито сновали грузовики — в общем, работа кипела, хотя единственной продукцией всех шести заводиков были документы — всевозможные квитанции, накладные и отчетные, из которых следовало, что партия кофе переработана на заводе «X» по заказу фирмы «Y» для оптовой торговой фирмы «Z». Так молотый еще в Швейцарии контрабандный кофе превращался в кофе легальный.

...Одна за другой к бару подъехали четыре машины; четверо мужчин, хлопнув дверцами, направились к входу. Четыре машины были идеальной иллюстрацией к рекламе, красующейся «а всех дорогах Италии: «Фиат» — машины для всех». Быть может, здесь и не хватало отдельных промежуточных моделей, но, по крайней мере, четыре степени процветания — от минимального до почти безграничного — были, как говорится, налицо.

Мужчины сели за дальний столик и заказали два коньяка и два виски. «Видать, только что отобедали», — подумал Джусто.

Он подумал об этом машинально. Появление четверых не оборвало цепи его воспоминаний, лишь остановило их на время. Впрочем, воспоминания подходили уже к концу.

Так вот, он не раз и не два перебрал все возможные пути и, в конце концов, пришел к выводу, что есть только один: заняться тем же, чем занимаются лихие парни, что доставляют «сырье» на кофейные «заводы». Конечно, работа опасная, и если попадешься таможенникам, то у тебя в запасе только два варианта — или штраф (если обнаружено меньше пятнадцати килограммов — а кто с таким мизерным количеством ходит!), или (если больше пятнадцати) — тюрьма. Но ведь многие не попадались. Наоборот, жили припеваючи и сорили деньгами направо и налево. Среди этих ребят-ловкачей у Джусто была пара приятелей. И однажды один из них рассказал ему, как это делается. Оказывается, самое главное — «Кофейную», как говорил приятель, дорогу, проходившую в обход таможенных и пограничных постов, — Джусто прекрасно знал. Недаром он родился в этих местах. Плевым делом, как выяснилось, было и продать партию отличной «Индонезии» — недаром Джусто уже год шоферил, отвозя товар с кофейных заводов в Милан, Геную и другие города. Не хватало Венци только одного — все той же решимости.

— Еще одно пиво! — крикнул Джусто бармену.

Отхлебнув глоток, он взял с соседнего стула кем-то забытый журнал и принялся рассеянно листать его. На шестнадцатой полосе «Доменика дель коррьере» предлагала вниманию читателей крупный заголовок: «Скажите нам, какую прическу, какие усы или бороду вы носите, и мы вам скажем, кто вы!» Далее шли три ряда рисунков: синьоры с разными прическами, синьоры с разными усами и синьоры с разной конфигурацией бород. Под каждым рисунком стояла подпись — описание характера.

Бороды и усов у Джусто не было — в пятьдесят восьмом они еще не были модны среди двадцатитрехлетних. Он разыскал свою прическу. Недоверчиво хмыкнув, прочел следующее:

«Зачес назад (волосы волнистые). Этой группе людей присущи черты, характерные для большинства человечества. Здесь все зависит от темперамента: зрелость, уравновешенность у одного человека и банальность и безропотность у другого. Или же — как это чаще всего бывает — смесь этих качеств».

«Довольно туманная картинка получается, — подытожил Венци. — Как там? Характерно для большинства человечества... Да и то сказать, откуда бы взяться исключительности в моей физиономии... Если честно, то не я своей жизнью управляю, а она мною вертит как хочет. Но ведь не навсегда «то. И у меня есть характер! Если дело в темпераменте, то я еще покажу его. Хватит!»

И Джусто Венци вступил на тропу контрабанды...

У Джусто Венци была одна жизнь. И когда она закончилась смертью в горах, люди, вспоминая о нем, говорили: «Судьба». Верно: не реши тогда Джусто в кафе «Спорт» отправиться на свой страх и риск через границу за кофе, судьба — в тот день или позже — могла бы предоставить ему иные шансы. Об этом и рассказ.

Смерть вторая

«...Довольно туманная картинка получается, — подытожил Венци. — Как там? Характерно для большинства человечества... Вот про этих четырех синьоров, к примеру, такого ведь не скажешь.

У них и лица-то другие. Они себе цену знают. Взять хотя бы того, что сидит ко мне лицом. Ну-ка, что тут про него в журнале написали?

«Усы щеточкой. Обладатели таких усов отличаются чувством независимости, склонны к иронии и сарказму. Им свойственны качества артистичных натур, но ведут они себя большей частью высокомерно и нетерпимо, невольно вызывая несправедливые ответные реакции и антипатию».

Джусто Венци едва дочитал подпись и поднял глаза, собираясь поразмышлять о том, стоит ли завидовать такому малоприятному набору достоинств, как тут же увидел, что обладатель усов щеточкой стоит около его столика и, видимо, собирается подсесть.

— Джусто Венци, не так ли? — спросил человек, не здороваясь.

— Он самый, — чуть замешкавшись, ответил Джусто и на всякий случай обвел глазами зал бара.

Человек ухмыльнулся, перегнулся через стол и продолжил:

— Ты не волнуйся. И не делай таких удивленных глаз. Договоримся сразу: удивляться ты не будешь, потому что если мне что-то о тебе и неизвестно, так только по одной причине — неинтересно. Таких, как ты, много, поэтому я позаботился узнать о тебе лишь самое главное — насколько ты можешь быть полезен и насколько тебе можно доверять.

— Напрасно теряли время... — начал было Венци, но собеседник тут же перебил:

— Если бы я не видел, что ты по-прежнему нервничаешь, то подумал бы, что ты хочешь мне нагрубить. Еще раз говорю: успокойся, нам пора переходить к делу.

Ты помнишь случай с одним глупым парнем, который несколько лет назад ни за понюшку табака погиб в горах? Этот идиот так дорожил своим жалким мешком с товаром, что предпочел отправиться с ним в пропасть. Правда, он прихватил с собой и таможенника...

— Он его не прихватил. Таможенник хотел его спасти и сам протянул руку. Но что вам, собственно, надо?

— А ты, я вижу, в курсе дела! — пропустив мимо ушей вопрос Джусто, продолжили усы щеточкой. — Вот что я тебе скажу: протянул он там руку или не протянул, для меня важно, что оба они протянули ноги...

Усатый откинулся на спинку и, повернув тыльную сторону левой руки к свету, не спеша и не без удовольствия обследовал свои ухоженные ногти.

— Читал я, — продолжил он, наконец, — как расписали этот случай в «Финанцьере» — надеюсь, ты просматриваешь этот орган нашей доблестной таможни? Как там? Что-то вроде того, что «таможенники и контрабандисты, хотя и остаются вечными противниками, никогда не становятся врагами». Дальше еще красивее: «Наша борьба требует взаимного благородства — слышишь, Венци, «благородства»! — не случайно так редки в ней выстрелы. Контрабандист, как правило, невооружен — ведь таково «правило игры», которое известно обеим сторонам». Ну и так далее...

— Не стрелять же из-за мешка кофе, — осторожно заметил Джусто.

— Правильно, милый, стрелять не стоит — согласно кивнул усатый. — Только тут есть две оговорки. Во-первых, пользуясь выражением таможенников, не стоит стрелять «как правило». А во-вторых, из-за одного мешка. Но по мешку сейчас промышляют считанные единицы. Так сказать, романтики контрабандистских тропинок. И некоторым деловым людям эти романтики, скажу тебе откровенно, просто поперек горла встали. Лишний шум только создают. — Верно, для убедительности усатый при этих словах провел ладонью по горлу.

Помолчали. Усатый, подставив под щеку ладонь, разглядывал Джусто. Наконец, прищурился и сказал:

— Вот сидишь ты, Джусто Венци, и, верно, думаешь, куда я клоню. А я между тем хочу доказать тебе, дорогой, всего лишь простую истину: сейчас у нас в Италии 1964 год. Ты знаешь, сколько мы получаем кофе из-за кордона? Только в провинции Вальтелли тысячу мешков, по сорок килограммов в каждом, ежедневно! Ты, кажется, знаком, с местными фабриками по обработке кофе — их шесть. А в провинции Сондрио — еще тридцать пять! Подумай-ка, можно ли перетаскать необходимое количество кофе на спинах таких вот горных козлов, как тот погибший глупец? Я знаю, ты парень сообразительный и сразу же скажешь: нет. Я даже знаю, что ты уже понял, что заниматься контрабандой в одиночку в наше время неперспективно. Одного ты не знаешь: как же все-таки делается настоящее дело. Но я тебе расскажу; мне почему-то кажется, что тебя это заинтересует.

— Что ж, я не против послушать. — Венци все еще пытался сохранить независимость, но его попытка отодвинуть от себя этим замечанием непрошеного собеседника оказалась не слишком убедительной.

Усатый в ответ лишь хмыкнул.

— Может, тебе неизвестно, — продолжал он серьезно, — но пятьсот двадцать один километр итало-швейцарской границы в основном представляют собой воображаемую линию, пересекающую горные хребты и гладь озер. Лишь на семидесяти двух километрах этой линии установлена металлическая сетка. Эти семьдесят два километра нас в основном и интересуют. Ведь чаще всего именно они расположены вблизи шоссе — потому и разгорожены.

Главная фигура в нашем деле — спаллоне (1 Спаллоне — дословно «заплечник» — Прим. авт.). Правда, имя это он сохранил по традиции. И вполне возможно, иному романтику затяжных горных переходов покажется унизительным новая роль спаллоне — она ведь больше напоминает незамысловатую должность носильщика. Но есть в ней и свое преимущество: спаллоне должен пройти, а вернее пробежать, всего метров триста. Короче — самую границу. И обрати внимание — под прикрытием! Ведь прежде чем караван тронется, вперед к границе уходят специальные, как мы говорим, «эстафеты», оснащенные переносными радиопередатчиками. Если все спокойно, они подают сигнал, и группа носильщиков преодолевает сто пятьдесят метров до сетки, где уже устроен лаз, да еще примерно столько же до автомобилей, которые, как только груз уложен, тут же трогаются с места и на хорошей скорости гонят к базе. Причем на всем пути или со склонов гор, или с вертолетов те, кто сидит в машинах, получают по радио от групп обеспечения информацию о положении на дороге... По-моему, неплохо организовано, как считаешь? — закончил усатый и щелкнул, прикуривая, зажигалкой.

— Даже не верится, — сказал в ответ Джусто, чтобы хоть что-то сказать.

Он уже хорошо понимал, каков будет следующий вопрос. И когда этот вопрос был действительно задан, Венци поспешил ответить:

— Я подумаю...

— О чем тут еще думать? Или тебе что-то неясно?

— Да нет, так-то оно вроде все ясно.

— Вот и прекрасно. Тогда обсудим условия...

Джусто Венци поначалу принимал участие в основном в операциях на реке Треза. Эта маленькая горная речка течет как раз по границе с Швейцарией. Ширина ее всего пять метров, точно посередине установлена металлическая пограничная сетка. В указанное время на шоссе, подходившем вплотную к реке, появлялся фургон. Венци с напарником быстро перегружал его содержимое — килограммов пятьсот кофе или сигарет, упакованных в водонепроницаемые мешки, — на небольшой плот. Затем они входили в реку и толкали плотик к середине, где к этому времени третий участник группы успевал проделать нужную брешь в сетке. Картина в точности, лишь зеркально перевернутая, повторялась на итальянской стороне. Товар грузили на машину, стоявшую в полукилометре, и та срывалась с места.

Проработал, однако, Джусто недолго. Однажды ночью их засек патруль. В перестрелке были убиты двое: таможенник и старый контрабандист. Шеф приказал расформировать группу по разным местам, благо работы хватало: перевозили не только кофе, но и сигареты, часы, золото. Особенно много, как ни казалось это Джусто поначалу странным, перевозили сигареты.

Венци не только «перебросили», но и заставили «переквалифицироваться». Новое место работы размещалось в просторной вилле, стоявшей на швейцарском берегу озера Лугано. Здесь располагалась штаб-квартира двух групп — группы перевозок контрабанды на скоростных катерах и группы подводников. Джусто определили во вторую.

Первые полмесяца он жил райской жизнью отпускника — целыми днями пропадал на пляже, где обучался технике плавания с аквалангом. Но прошло полмесяца, и жизнь его изменилась. Теперь Джусто днями отсыпался, а ночью зарабатывал деньги. В основном для шефа, но понемногу и для себя.

Шеф собирался наладить вскоре телеферную связь между двумя берегами — нечто вроде подвесной дороги, установленной на глубине. Но пока такой связи не было, всю работу делали спаллоне-аквалангисты.

Та августовская ночь была для Джусто Венци обычной, рабочей. Запаковав четыреста килограммов товара в непромокаемые мешки, он надел гидрокостюм, забросил за спину акваланг и вошел в воду.

Акваланг у него был далеко не новый. Когда Джусто давали его, то честно об этом предупредили. Сказали: «Поучись пока с этим». Потом пошли разговоры о подвесной дороге, так что покупать новые, сказали ему, «сейчас уже нет смысла». Правда, до сегодняшней ночи акваланг не подводил.

Он отказал, когда Венци проплыл половину пути и был уже за ослепительной прожекторной полосой, отмечавшей границу. Пришлось, чтобы не задохнуться, всплыть. Венци вслушался: все тихо. Он поплыл дальше, возвращаться ведь еще опаснее, и минут пять слышал лишь собственные всплески. Потом зажужжал далекий мотор. Назойливый звук его все приближался, и уже по скорости этого приближения можно было точно сказать, что это идет таможенный катер. Черт их знает, как они только обнаружили его!..

Джусто ориентировался по катерному прожектору. Как только свет приближался к нему, Джусто нырял. Они, возможно, еще долго играли бы в «кошки-мышки», если б Джусто Венци один раз не ошибся. Не рассчитав запаса воздуха, он выскочил на поверхность — иначе бы он просто задохнулся — и попал под катерный винт...

Смерть третья

«Довольно туманная картинка получается, — подытожил Венци. — Как там? Характерно для большинства человечества... Вот про этих трех синьоров этого не скажешь — чего нет, того нет. У них и лица-то такие особенные. Уж они-то себе цену знают. Вот взять хотя бы того, что сидит ко мне боком. Усов у него нет, да с такой короткой прической их и не носят. Интересно, что тут про него написали? Ага, вот:

«Прическа ежиком. Этот тип людей отличает жизнерадостность, общительность, добрая доля здорового эгоизма и постоянная смена настроения. Люди с такой прической весьма часто и легко прибегают ко лжи, хотя лгут они без всякого злого умысла».

А что, неплохой человек, выходит, этот «спортсмен», — Джусто с самой первой минуты показалось, что это слово лучше всего подходит к человеку, сидевшему в углу бара. То ли у спортсменов одинаковые лица, то ли эта на американский манер прическа «ежик» делает людей такими крепкими, энергичными, то ли одежда незнакомца — светлые брюки, темный модный пиджак и облегающий, с высоким воротом тонкий свитер — придавали ему в сравнении с остальными такую подтянутость.

Когда «спортсмен» встал и подошел к его столику, Джусто даже обрадовался. Он показал незнакомцу на свободный стул и протянул пачку «Национале».

«Спортсмен» приятно улыбнулся и, взяв сигарету, закурил.

— Хотите мою? — спросил он, вынимая из кармана американскую пачку.

— С удовольствием, — ответил Джусто. — Чертовски дорогие эти американские, а то бы давно на них перешел, — добавил он, затянувшись «Пэл мэллом». — Пятьсот лир!

— Эти, с фильтром, шестьсот, — поправил «спортсмен» и, постучав ногтем по пачке, спросил: — Знаете, сколько они стоят за кордоном?

Джусто отпил из стакана и осторожно ответил:

— Слыхал...

— Вот-вот. В три раза меньше! Я когда об этом впервые узнал, чуть на месте не подпрыгнул — ведь это же золотое дно! Не может быть, — сказал я себе затем, — чтоб на этой разнице никто не догадался заработать. Ну, стал узнавать, но разве у нас в Милане об этом узнаешь. Потом я попал по делам моей фирмы в ваши края. Вы ведь местный?

— Да, из Тирано.

— Ну, тогда вы сами знаете, как все это делается, не мне вам рассказывать.

— Кое-что я, конечно, слыхал, но все стороной, сам этим не занимаюсь. Говорят, опасно.

— Что верно, то верно — опасно. Но какие в этом деле работают ребята! Я таких всегда уважал — смелые, лихие. Таких, как говорится, застукать не так-то просто.

— И все-таки они попадаются.

— Верно. А знаете почему? Головы им на плечах не хватает. Слышал я, например, об одном парне. Он и свой товар через горы носил, и на других работал. В деле он был шесть лет; казалось бы, все ходы-выходы знал, а погиб, как новичок. Случилось это пять лет назад на Лугано — он переправлял под водой кофе и попал под винт катера.

— Может, его акваланг подвел?

— Вполне возможный вариант. Но я не об этом говорю. Я о том, что все дело было организовано без головы: к чему вообще эти кровь, выстрелы, риск? Можно же все сделать по-человечески, как делают деловые люди. Мы же не «вестерн» снимаем, мы же просто делаем деньги.

— Вы говорите «мы». Значит, вы тоже занимаетесь контрабандой? — спросил Венци.

Его давно заинтересовал разговор. «Может, это и есть мой шанс?» — думал он. Венци внушал доверие этот энергичный незнакомец. «До чего хваткий парень! А что до удачи, то тут одного взгляда достаточно, любой скажет, что он родился в рубашке!»

— Зачем же так грубо? Конечно, я не занимаюсь контрабандой. Мое амплуа иное. Может, слышали, есть такая фирма «ТИР» (1 «ТИР» — «Международные автомобильные перевозки», так же как и «ТИФ» — «Международные железнодорожные перевозки» — осуществляют транспортировку различных грузов и странах Западной Европы. При этом обе компании в целях сокращения времени доставки получили право перевозить товары без промежуточных таможенных досмотров. Досмотр совершается только в пунктах отправления и доставки. Целостность грузов гарантируется пломбами. — Прим. авт. ). Так вот я посредничаю между этой фирмой и итальянскими заказчиками. Если, к примеру, вам нужна партия отличных шведских раскладных стульев, скажите об этом мне — и считайте, что стулья у вас уже на складе.

— Да нет, раскладные стулья мне как-то не нужны. Я вам не представился...

— Откровенно говоря, в этом нет нужды. Я о вас знаю все, что нужно, синьор Джусто Венци. Берите еще сигарету...

Венци был поражен. Он решил держаться поосторожней, предполагая, что «спортсмен» предложит ему выполнить какую-нибудь опасную операцию. Но он поразился еще больше, когда услышал, что все, что от него требуется, — снова стать шофером.

— Я хотел бы, чтоб вы меня поняли, — продолжал собеседник. — Вы, конечно, можете попытать свою судьбу и заняться самостоятельной контрабандой. Немного, но кое-что вы на этом заработаете. Если, конечно, не погибнете где-нибудь в горах или не сядете в тюрьму. А ведь у вас, сколько я знаю, скоро будет ребенок. Вы можете, разумеется, попробовать свои силы и в ремесле спаллоне. Дело более доходное, но не менее опасное. Причем тут есть два обстоятельства, над которыми здравомыслящий человек не может не задуматься. Первое — это то, что кофе после 1966 года, когда ввели более строгие штрафы и увеличили «сроки» за его контрабанду, стало не очень выгодной статьей. Куда выгоднее сейчас перевозить вот такие сигареты. — При этом «спортсмен» перебросил пачку, которую держал в руках, через стол к Венци. — Но сигареты занимают много места. Сколько их перетащишь на спине! Во-вторых, сейчас развелось столько этих спаллоне, что между ними началась настоящая конкуренция. Того и гляди начнут стрелять друг в друга, такая шумная компания. Скажу откровенно, мы (только не задавайте мне глупых вопросов насчет того, кто это «мы») решили несколько подсократить их численность. Передадим по списку полиции, она их примет с удовольствием...

Джусто Венци был рад тому, как все устроилось, а несколько рейсов, прошедших гладко и хорошо оплаченных синьором «спортсменом», создали у него впечатление, будто новая его работа почти совсем безопасна. Опасность, собственно, караулила его только в одном месте — когда он проезжал итальянскую таможню. Таможенники имели право остановить любую показавшуюся им подозрительной машину. Но делали они это только в том случае, если подозрения были близки к уверенности: ведь за досмотр, обычно сопровождавшийся чуть ли не полным демонтажем машины, в случае неудачи таможня должна была расплачиваться. Останавливая же большие грузовики «ТИР», таможня оплачивала и эту задержку.

Итак, миновав таможню, Джусто обычно начинал прикидывать, на что он пустит очередной «гонорар».

Вот и этот августовский рейс проходил как по-писаному. Получив в Милане задание, он перегнал свой грузовик в Амстердам. Там в порту разыскал нужный склад, а на складе — нужного чиновника (на банковский счет которого, как Венци знал, заранее переведено полмиллиона лир. Знал Венци и о том, что амстердамское отделение их «фирмы» уплатило не меньше трех миллионов лир за найм склада).

Товар был погружен быстро. «Раскладные стулья», — прочитал на накладной Венци. — Да, фантазией они не блещут... Раза два только проставили «яйца», да еще раз — «тара для пивных бутылок», а так все «раскладные стулья».

Настоящего товара — сигарет, по подсчетам Венци, было миллионов на тринадцать-четырнадцать. Значит, чистый доход хозяев после вычетов всех «накладных расходов» — на эти дурацкие стулья, на подстраховочную «подмазку» некоторых таможенников, наконец, на него, водителя, — после перепродажи сигарет будет не меньше двадцати-восемнадцати миллионов лир. Конечно, ему, Венци, перепадут крохи, но он не жаловался — все равно столько он раньше никогда не зарабатывал, да и работа казалась ему довольно простой.

Правда, теперь-то он знал, что хозяева рискуют гораздо меньше, чем он, — если даже товар задержат, их убыток не будет велик, они ведь ухитрялись официально застраховать контрабанду. Он рисковал большим — свободой. Но ведь пока все шло прекрасно!

Джусто быстро проскочил Западную Германию, Швейцарию. Наконец, позади итальянская граница. На 205-м километре он свернул на проселочную дорогу и через полчаса подъехал к складу.

Его ждали. Система работала безукоризненно.

Минут через двадцать пять началась разгрузка. Венци приходилось водить и крытые автопоезда. Там все было проще по той причине, что продумано все очень хитро. Особые механизмы — или на гидравлике, или даже электронные — после простого нажатия кнопки поднимали крышу или выдвигали боковую стенку — ту, что ближе к кабине.

Когда же ему, как, например, сегодня, выпадало перегонять грузовик, крытый брезентом, он обычно развлекал себя, пытаясь отгадать, как же они будут вскрывать сегодня. Обычно ребята, работавшие на складе, едва он въезжал, облепливали грузовик, как муравьи, ища подходящие пломбы. Затем иглой расширяли отверстия в них и вынимали нитку. Обратно запечатывали пломбы также нехитро: пинцетом, проложив войлок или вату (чтоб не испортить печать), сжимали нитку.

Сегодня, однако, воспользовались вторым способом. Кусачками разъединили кольца заднего борта, через которые проходит придерживающий брезент трос, и подняли брезент. Сигареты в традиционной упаковке складных стульев заменили на настоящие складные стулья и, подложив огнеупорную прокладку, заварили кольца и «обработали» их какой-то жидкостью так, чтоб сварка была незаметна. Можно было ехать.

Тут и начиналась работа Джусто Венци. Дело в том, что у него, как и у каждого водителя грузовика компании «ТИР», была карта с точным маршрутом следования, на которой было обозначено точное время на прохождение того или иного участка дороги. Всякое отклонение от графика — например, по причине аварии — Венци обязан был регистрировать в полиции.

Расчет строился на том, что Венци сумеет нагнать те два часа, которые потратили на перегрузку. Ему всегда это удавалось. В тот августовский дождливый день не удалось...

На предельной скорости он вылетел через ограждение и, перелетев газон, врезался в грузовик, шедший по встречному полотну шоссе...

Смерть четвертая

«...Довольно туманная картинка получается, — подытожил Венци. — Как там? Характерно для большинства человечества... Вот про этих, к примеру, двух синьоров такого ведь не скажешь. У них и лица-то особенные. Они-то себе цену знают. Взять хотя бы того длинноносого. Эдакий себе на уме, подтянутый, осторожный. Как тут его, интересно, расписали?

«Зачес назад (волосы гладкие). Такая прическа выдает в человеке бережливость, сознание собственной силы, практичность. В то же время это признак ограниченного воображения, грубости и определенной склонности к насилию. Обычно эти люди страдают недостатком объективности и редко пребывают в хорошем настроении».

Вот пишут! — удивился Джусто. — Значит, если гладкие волосы и зачесаны назад, то уже и грубый, с определенной склонностью к насилию! Значит, подлец! Натравить одних людей на других — вот чего они добиваются, шакалы!».

— Нет, ты посмотри, что эти шакалы пишут, — не выдержав, обратился Венци к бармену.

Бармен обернулся было весь к Венци, но тут же сделал знак рукой — один момент! — и обратил лицо к дальнему столику. Там в углу бара поднялся из-за стола один из двух синьоров и не спеша пошел по направлению к стойке. Но он не дошел. Он остановился у столика Венци.

— Что же пишут шакалы?

А просмотрев подпись, старательно и вежливо улыбнулся:

— Действительно, шакалы. Грызут вчерашние кости и делают вид, что нет ничего прекрасней. Лично я все эти новомодные тесты давно не читаю. Читать вообще нужно только то, что представляет собой информацию. Вы, надеюсь, согласны?

— Вообще-то согласен, — ответил Венци. — Хотя здесь тоже есть информация.

— Вы имеете в виду, что люди с моей, например, прической всегда злобны?

— При чем здесь именно вы, я вообще говорю.

— Возьмем все же меня — я ничего против не имею. Хорошо, я — злой человек. Дальше что? Как вы собираетесь использовать эту информацию? Не общаться со мной? Ради бога! Но кто от этого в проигрыше? Опять же вы!

— Я? Каким образом?

— Простым: я, например, могу помочь вам деньгами, которых вам так не хватает.

— Откуда вы это знаете?

— Информация! Я даже знаю, каким образом вы можете заработать эти деньги.

— Но я не собираюсь иметь с вами дело, — возмутился Венци.

— Слушайте, вы же только что прочитали, что я человек злобный. А такие люди никогда не действуют необдуманно. Так вот дело, как вы выражаетесь, вы со мной иметь будете. Куда вам деться! И все оно, или почти все, будет заключаться в той же информации.

— Что за ерунда! Если я не хочу, то кто меня заставит. Я просто не буду разговаривать с вами.

— Тогда помолчите, послушайте. Ведь вы с вашим провинциальным кругозором даже представить себе не можете, на чем вы здесь сидите. Сначала о том, что вы не знаете. В Италии сейчас на контрабанде работают в основном три крупные фирмы — настоящие коммерческие фирмы со своими президентами, директорами, иностранными отделениями и так далее. Чтобы вам яснее были масштабы их операций, могу сказать, что только на август семидесятого года они разместили в Швейцарии заказ на изготовление полутора тысяч тонн сигарет! Всего же за позапрошлый, 1969, год контрабандисты ввезли в Италию что-то около двенадцати тысяч тонн сигарет! В переводе на лиры это триста миллиардов чистого дохода! Какова информация?!

— Мне-то какое дело до этих доходов?

— То-то и оно, что пока вы не имеете к ним ни малейшего отношения! А ведь могли бы!..

— Каким это образом?

— Простым. Но для этого мне придется продолжить мою краткую лекцию. В Италии сорок тысяч таможенников. «А контрабандистов?» — спросите вы. Двадцать тысяч — отвечу я вам. Один к двум. И все-таки не может таможня уследить за всеми. Отсюда наша задача — помочь ей. Джусто совсем запутался и решил на всякий случай не встревать в разговор. Слушать гораздо безопаснее.

— Вы правильно делаете, что не перебиваете меня, — продолжил между тем собеседник. — Потому что я перехожу к главному. Итак, вы мне даете информацию о том, кто и с чем перейдет границу — ведь у вас есть друзья, занимающиеся этим бизнесом, — я вам даю деньги. Просто, а?

— Да вроде несложно.

— Ну и прекрасно! Хочу только одно добавить: не удивляйтесь, если услышите в свой адрес слово «шакал». Увы, эта грубая кличка незаслуженно приклеилась к нам...

Джусто подработал немного, продавая своих приятелей, так что особых перемен в бюджете эта деятельность не принесла. Доход в основном поступал длинноносому: номер его банковского счета значился на анонимных письмах в таможню, за что та расплачивалась по официальному тарифу.

Новое амплуа на этом пути в пропасть для Джусто Венци было уже логичным.

Однажды августовским утром он появился в машине на горном шоссе. Венци знал, что вскоре здесь должен пройти небольшой автофургон с контрабандным грузом, переправленным ночью через речку Треза. Как только машина появилась, Венци вместе с напарником вышел на шоссе и поднял вверх красный жестяной круг. Такой знак обычно поднимает таможня. По красному фону круга идет белая надпись: «Гвардиа ди финанца». У Джусто в руках был фирменный знак «шакалов» — «Гварда далла финестра», что в переводе звучит как «Выгляни в окошко».

Машина затормозила. Джусто и напарник, выхватив пистолеты, бросились к дверцам. Они едва успели распахнуть их, как из машины раздалась автоматная очередь...

Вместо эпилога

Джусто внимательно и долго разглядывал представительного синьора, одиноко сидевшего за дальним столиком. Было в его лице нечто располагающее, даже отеческое. «Он здорово похож на Мегрэ, — подумал Венци. — Такие же вислые усы, крупное лицо, умный и спокойный взгляд. Только трубки не хватает».

Человек за столиком будто понимал, что доставляет Джусто удовольствие одним своим видом, он не мешал себя разглядывать.

«Посмотрим, что тут про него накатали.

«Густые, опущенные на уголки рта усы. Несомненный признак добродушия и конформизма. Такие люди любят спокойную жизнь и хороший стол, они уважают законы чести и традиции и предпочитают гарантированную карьеру».

Ну просто замечательный человек, — восхитился Джусто и поднял глаза от журнала, чтоб еще раз взглянуть на оригинал.

В эту секунду человек за столиком оторвал, наконец, взгляд от окна, посмотрел внимательно на Джусто и, приподняв руку над столом, поманил его пальцем...

И. Горелов